ГЛАВА IV,
в которой капитан Боскан находит друга по переписке
Коля проснулся от того, что одеяло, которым он укрылся с головой, начало куда-то стремительно уползать. Цепляясь за остатки сна, Коля попробовал ухватить одеяло покрепче и снова натянуть на голову, но оно не сдавалось. Подушка тоже стала проявлять признаки непокорности и потихоньку вылезать из-под щеки.
Коля сел, ошарашенно потряс головой и огляделся, вспоминая, где он находится. В спальне было пусто, за окном темно. У кровати стоял капитан отряда, Коля еще раз потряс головой и вспомнил, что капитана зовут Васей. Спортивная курточка на Васе почему-то была в снегу, и когда он кинул похищенную подушку обратно на кровать, на Колю посыпались холодные и мокрые комья.
– Подъем! – бодро объявил Вася. – Ну ты даешь, дрыхнешь как сырок!
– Как сурок, – сипло поправил Коля.
– А я что сказал? – Вася бросил ему рубашку. – Давай бегом умываться и на линейку!
– А где все?
– Ну ты даешь! – повторил Вася. – Мы уже зарядку сделали, понимаешь? Это Паша сказал: пусть спит, но на линейку разбудите. Дуй в умывалку, а то опоздаем! Понимаешь?
– Понимаю… чего тут непонятного.
Коля очень старался управиться поскорее. Как назло, куда-то потерялась зубная щетка, потом запутался шнурок на ботинке…
– Быстрее, быстрее! – подгонял его Вася. – Опоздаем же!
– Ну иди один, – предложил Коля, дергая упрямый шнурок. – Я опоздаю, мне и влетит.
– Ты что! Я же капитан! – возмутился Вася. – Честь отряда, понимаешь?
читать дальшеОни прибежали в последнюю минуту и встали в строй под грозным взглядом Паши. Коля оказался рядом с Серым и из-за его широкой спины в ватной куртке не мог разглядеть, на месте ли Мыша. От мороза ломило лоб и слипались ноздри. Коля вдруг понял, что второпях забыл надеть свитер. Во время переклички он не выдержал и выглянул через плечо Серого: Мыша был в строю, Коля заметил, как он дернул за длинный кончик шарфа стоящего рядом мальчика, а тот в ответ пихнул Мышу локтем в бок. Колени и рукава у обоих были в снегу – похоже, зарядка прошла весело.
Линейка закончилась быстро. Паша, энергично перебирая руками, с рекордной скоростью поднял флаг, и повеселевшая ребячья толпа двинулась в сторону столовой.
– После завтрака на лыжах пойдем, – сказал Вася, – забыли объявить.
– А может, еще и не пойдем, – возразила высокая девочка с толстой русой косой, кажется, Оля.
– Ага, Паша говорил… если будет мороз… то лыжи отменяются, – пропыхтела маленькая девочка с кудрявой челкой, кажется, Катя.
Они с Олей держались за руки, или, точнее, Оля буксировала отстающую Катю, которая семенила на шаг позади нее.
– С утра сегодня… двадцать градусов было!
– Ну и что! Двадцать градусов – это разве мороз?
– Делать им нечего, – отрезал Серый, – вот и придумывают ерунду. Охота вам в лес тащиться.
– Мы к оврагу пойдем, – торжественно сказал Вася.
– И чего я там не видал? Ну, овраг. Идите, короче, сами, я остаюсь.
– Как это остаешься? Весь отряд идет!
– А вот так. Не пойду и все. Этот вон, – Серый кивнул на Колю, – на зарядку не ходит, и ничего. И я не пойду никуда. У меня нога болит, короче. Ой, блин, не могу, как болит!
Серый вдруг захромал, сильно припадая на левую ногу. Коле стало противно. Он прибавил шагу и догнал малышей, которые шли впереди.
– Я варежку потерял, – радостно доложил Мыша. – Видишь, я одну руку в кармане держу? Я, главное, на минуточку только ее снял, положил на снег, чтобы пуговицу застегнуть, потом оборачиваюсь – нету варежки. Мы с Аликом весь сугроб перерыли, так и не нашли!
– Потом все вместе искали, – добавил Алик, – Диана сказала, это нам вместо зарядки. Так вот нету варежки, вообще нету! Куда подевалась – непонятно!
Коля сокрушенно покачал головой и спросил, понизив голос:
– А ты надел теплые колго… – Мыша сделал страшные глаза, и Коля осекся. – То есть эти, как их… теплые носки надел?
– Ага! А ты слышал, как я тебе вчера постучал в ответ?
– Куда постучал? – не понял Коля.
– Ну, в стенку, как договаривались! Вчера после отбоя. Ты мне стучишь два раза: «Как дела?», а я тебе – три раза: «Все хорошо!»
– Да не стучал я вчера, – растерянно сказал Коля.
– А кто же тогда? – расстроился Мыша. – Значит, кто-то нас подслушал? Наш секретный шифр?
– Никто не подслушал, – успокоил его Коля. – И никто не стучал, тебе показалось.
– Ничего мне не показалось…
– Мышище, вот чего ты споришь? У нас в палате вообще никого в это время не было. Мы после ужина в спортзал ходили, смотреть, как елку ставят, а потом на вечернюю линейку. А когда вернулись, вы спали уже. У нас ведь отбой в разное время.
– А что, вчера елку поставили? – встрепенулся Алик. – Ура! Интересно, когда украшать? Может, после завтрака?
– Не знаю, – сказал Коля, – мы после завтрака идем на лыжах.
– Ого! На море, да? – завистливо спросил Алик.
– Какое еще море? Тут вроде моря нету… – растерялся Коля.
– Ну, на пруд. Мы его морем зовем.
– Вроде мы не на пруд, а к оврагу.
– Да это одно и то же. Тут вот как бы овраг, – Алик для наглядности начертил в воздухе сложную фигуру, – и как бы море. То есть пруд. А ты видел когда-нибудь настоящее море?
– Я видел, – сказал Мыша. – У нас в Ленинграде море есть. Финский залив.
– Везет вам, – вздохнул Алик. – И какое оно?
– Оно такое… – Коля задумался. – Голубенькое, вроде серенького.
– А разве не цвета морской волны? – удивился Алик.
– По-разному бывает, – туманно ответил Коля. – А я зато гор раньше не видел.
– Ну?! – обрадовался Алик. – Горы тут что надо! Сегодня пойдешь на лыжах и посмотришь. Эх, жалко, нас не берут к оврагу.
– А почему не берут? – спросил Мыша.
– Техника безопасности, – нахмурился Алик. – Там пруд, говорят, лед может поломаться. А как он поломается? Он толщиной… вот такой! – Алик широко расставил руки. – Его не видно даже, сверху снега… вот столько! – он развел руки еще шире. – И овраг тоже… там раньше на санках катались, вон Карлсон знает, он тут во второй раз уже.
– Я люблю на санках! – сказал Мыша.
– Кто ж не любит? Но там склон крутой такой, и однажды какой-то мальчик перевернулся вместе с санками и руку сломал. И все, теперь никто там не катается. Обидно!
– А может, нам разрешат? – Мыша вопросительно посмотрел на Колю. – Может, если попросить вожатых?
– Диана разрешит? Ага, как же! Паша, может, и разрешил бы, он своим все позволяет… а нам не повезло.
Мыша задумался, на его лице отразилась сложная борьба чувств.
– Все равно Диана хорошая, – сказал он наконец. – Хотя санки я тоже люблю.
На завтрак была творожная запеканка, щедро политая киселем. Коля оглянулся на стол, где сидели младшие: так и есть, Мыша старательно соскребал кисель, оставляя на тарелке все остальное. Коля быстро допил чай и выскользнул из-за стола.
– Ну-ка ешь по-человечески!
– А ты тогда монпасье дашь?
– Мон-пан-сье! Посмотрим.
– А если съем хлеб с маслом, тогда две?
– Ага… пять! – Коля показал ему кулак.
Мыша в ответ показал язык, но послушно взялся за ложку.
– Пыжевский Николай, Пыжевский Михаил?
К ним подошел Сережа. То есть Сергей Петрович. Он был большой, высокий и широкий, с кудрявой бородкой, говорил басом, но все равно ему подходило домашнее имя Сережа, а Сергей Петрович – не очень. Сам он зато всех называл полными именами.
– После завтрака бегом на медосмотр. Николай, потом ко мне зайдешь за лыжами. Знаешь, где краеведческий кружок? У нас там лыжи и санки хранятся.
– А санки тоже можно взять? – спросил Мыша, снова забывая про запеканку.
– И санки можно. Только вы пошустрее, ладно? Нам выходить скоро, чтобы к обеду вернуться.
Краеведческий кружок занимал большую комнату в административном корпусе. Там было довольно темно, на окнах – плотные шторы (чтобы смотреть слайды и диафильмы, объяснил Сергей Петрович), но очень уютно. В стеклянных шкафах красовались камни и пестрые гербарии. Все это Коля с Мышей рассмотрели потом, а сначала их внимание привлек рисунок на стене – огромный, от пола до потолка! На рисунке были изображены первобытные люди: мужчина и женщина. Первобытный мужчина, который явно еще не до конца произошел от обезьяны, сидел у костра, склонив низкий упрямый лоб и выпятив тяжелую челюсть, и сосредоточенно обтесывал камень несуразно длинными руками. Изобразить подругу пещерного человека с той же суровой беспристрастностью художник не решился. Первобытная женщина сидела рядом, подобрав белые ножки и капризно вздернув округлое плечико, прикрытое леопардовой шкурой и целым водопадом золотистых волос. Она мечтательно смотрела куда-то в туманную даль поверх головы своего спутника. В двух шагах от них пасся упитанный шерстистый носорог. Алик, который тоже пришел за санками, сказал, что носорога все зовут Кешей. А два мамонта в отдалении – Гаврик и Петька.
Пока Алик знакомил Мышу с первобытными животными, Коля спросил у Сергея Петровича:
– А правда, что в «Веселой семейке» пропадали пионеры? И их потом видели в горах… – он не решился добавить, что пионеры становились прозрачными.
– Ну, в основном это, конечно, сказки, Николай. Было дело, потерялась там девочка, еще во время войны. Искали ее, да не нашли. Но это единственный случай, потом туда много раз ребята приезжали, никто больше не пропадал.
– Почему тогда лагерь закрыли?
– Он старый уже, корпуса холодные, стены щелястые. В одном доме так и вовсе потолок рухнул! Хорошо, что никого внутри не было. Тут как раз «Светлячок» открылся, новый совсем, а народу принять может больше, чем три таких, как «Веселая семейка». Это зимой ребят мало, а летом тут совсем по-другому. Вот и решили «Семейку» закрыть. Ничего такого таинственного, как видишь. Михаил, Александр, берите санки, прощайтесь с Кешей, мы уходим!
– Пока, Кеша, – сказал Мыша.
– До свидания, Иннокентий, – сказал Алик, пытаясь подражать басу Сергея Петровича.
Без старших отрядов лагерь опустел и затих. Когда Диана спросила, в какой кружок Мыша хочет записаться, он ответил, что к Сергею Петровичу. Но сегодня занятия там отменили из-за лыжного похода. Еще были музыкальный кружок и спортивная секция, но ни то, ни другое Мышу не прельщало. Алик настойчиво приглашал его поиграть в пинг-понг, но Мыша подозревал, что проиграет с разгромным счетом, и поэтому отказался. В конце концов Диана отправила его на кухню за бумажными салфетками, чтобы вырезать из них снежинки и наклеивать на окна.
– И попроси Алевтину Петровну, чтобы сварила нам клейстер из крахмала, хорошо? И узнай, нет ли у нее вазочек для цветов. Ребята еловых веток принесут из леса, сделаем букеты.
Мыша взял санки, чтобы привезти на них вазочки. А чтобы не гонять транспорт порожняком, пока посадил на них Боскана.
Кухня и еще какие-то хозяйственные помещения были пристроены к столовой. Мыша не спеша обошел здание в поисках входа, оставил санки у крыльца и, прихватив Боскана, зашел внутрь.
В полутемном коридоре вкусно пахло жареной картошкой. Где-то капала вода.
– Здравствуйте! – сказал Мыша, не решаясь пройти дальше.
Помолчал и, не дождавшись ответа, повторил погромче:
– Здравствуйте!
В тишине за его спиной отчетливо скрипнула входная дверь. Мыша вздрогнул от неожиданности и обернулся.
– Здра-а-а-авствуйте! – глумливо протянул Серый гаденьким голоском.
– Ты что здесь делаешь? – Мыша попятился.
– Мышкую, – ухмыльнулся Серый. – Ловлю Мышек и поедаю их живьем. А ты везде этого уродца таскаешь? В сортир тоже?
– Чего?
Серый протянул руку к Боскану. Мыша торопливо спрятал его за спину, сделал еще шаг назад, потом еще… и побежал.
В конце коридора было две двери, Мыша толкнулся в правую, она с готовностью распахнулась, и он оказался в другом коридоре. И опять перед двумя дверьми, освещенными тусклой лампочкой под потолком. Одна дверь – сплошная, с увесистым замком, другая – со стеклянным окошком… Мыша бросился к ней, ударился всем телом, стекло зазвенело, но дверь не подалась – заперто изнутри. Больше выходов из этого коридора не было. Ловушка… Мышеловка… Серый, по-видимому, тоже это понял: подошел не торопясь, вразвалочку и остановился в шаге от добычи.
– Ну что, отдашь уродца?
Мыша спрятал Боскана за спину, вжимаясь в дверь вместе с ним… и вдруг почувствовал, что ручка двери шевельнулась, потом замерла, потом повернулась вниз, и дверь медленно подалась – наверное, на миллиметр, не больше. За ней кто-то есть! Кто-то там тоже боится Серого, но хочет помочь! Мыша уставился в пустой коридор за плечом Серого и заорал во всю мочь:
– Алевтина Петровна! Идите сюда!
Серый растерянно заморгал и обернулся. В эту же секунду дверь за спиной Мыши распахнулась, впуская его внутрь, и снова захлопнулась перед самым носом Серого.
– Эй! Эй ты там! – заорал он, стуча в стекло. – Ну я до тебя доберусь!
Но шумел он недолго, опасаясь, видимо, что на крики действительно прибежит Алевтина Петровна, и вскоре ушел, шаркая ногами, как старик.
Мыша перевел дыхание. Сердце колотилось так, что в груди было больно. Куда он попал? Ничего, прямо ничегошеньки не видно – кругом темнота. Он снова прижался к двери и хотел спросить, кто здесь, но у него не сразу получилось – прыгающие губы не слушались.
– Это я, – прошептала темнота, – не бойся!
И к его руке прикоснулись легкие пальцы.
Вспыхнул свет, Мыша зажмурился, а когда открыл глаза, увидел перед собой Валю. Строгую девочку Валю с тугими косичками, которая ехала с ними из Ленинграда в соседнем купе.
– Это ты? – Мыша тоже стал говорить шепотом, нормальный голос куда-то подевался. – Что ты тут делаешь?
– Пришла в гости к бабушке, – сказала Валя уже вслух.
– К какой бабушке?
– Ну, к своей, к которой я приехала. Она здесь работает поваром. Да ты же знаешь, ты ее сам только что звал!
– Алевтина Петровна – твоя бабушка?
Мыше вдруг стало жарко. Он звал на помощь бабушку Вали, и вообще чуть не разревелся там перед Серым от страха и обиды… какой позор! Даже хуже, чем колготки! От досады он даже заговорил в полный голос:
– Я ее не звал, это я внимание отвлекал… а Серый, дурак, купился!
– И хорошо, что купился, – рассудительно заметила Валя. – Я вас обоих через стекло видела, а вы меня нет.
Мыша огляделся: вдоль стен громоздились пыльные ящики и пустые банки.
– А ты почему тут сидишь в темноте? – спросил он.
Валя нахмурилась.
– Я спряталась, – призналась она, помолчав.
– От кого? Тебя обижают? Серый, да?
Мыша прошелся по комнате, чувствуя, как страх сменяется злостью.
– Нет, не он. Его я не боюсь, он девчонок не трогает. И маленьких не трогал, пока ты не появился.
– Да что я ему сделал-то? – возмутился Мыша. – Я его знать не знаю, чего он ко мне привязался?
– Завидует, – пожала плечами Валя. – Он всем завидует, а вам с Колей особенно. Вы семья.
– Да какая семья?
– Ну, братья. Это все равно что маленькая семья. Коля о тебе вон как заботится. А у Серого мама – пьяница, и ее хотят лишить родительских прав. И тогда Серого отправят в детдом. Я слышала, бабушке воспитательница рассказывала. Только ты никому не говори, это секрет. И вот поэтому он так бесится.
Мыша сел на ящик и надолго замолчал. Мама – пьяница, детдом… Если бы Мышу и Колю сдали в детдом…
Валя потрогала его за плечо:
– Пойдем! Бабушка, наверно, уже вернулась.
– Бабушка? – очнулся Мыша. – Ага… Так от кого ты пряталась?
Валя поджала губы.
– От всех. Мне вообще-то нельзя здесь находиться. У меня же нет путевки, я у бабушки с дедушкой живу.
– А Алевтина Петровна знает, что ты здесь?
– Знает. Она пошла к воспитательнице зачем-то, мне велела обождать. А я подумала – нехорошо, если меня увидят. Скоро дежурные по кухне придут, а тут я…
Мыша решительно встал.
– Ты больше не прячься. Я скажу Диане с Пашей, что ты будешь приходить к нам в гости. Что в этом такого? Знаешь что… пошли прямо сейчас к Диане.
Валя сначала нахмурилась, потом улыбнулась, потом махнула рукой:
– Пошли!
У выхода они столкнулись с Алевтиной Петровной.
– Валюша, вы куда это собрались?
– Я сейчас вернусь, ба! Я только Мышу провожу, ладно?
На улице Мыша расстегнул курточку, чтобы спрятать Боскана за пазуху.
– Это его Серый назвал уродцем? – спросила Валя.
– Ага… представляешь? А Боскан разве виноват, что у него нет ноги и глаза? Это боевые раны!
– Боскан? У него имя такое?
– Он испанец, – объяснил Мыша. – Капитан Хуан Боскан, благородный разбойник и пират. У него есть друг – Мигель де Унамуно, тоже испанец и пират.
– А этот… Мигель… тоже кукла?
– Нет, – вздохнул Мыша, – я его просто выдумал. А Коля назвал.
Валя развязала бантик в косичке, потом завязала заново.
– А хочешь, поиграем, как будто у Боскана и правда есть друг? – сказала она.
– Как это?
– Они оба пираты, да? Плавают каждый на своем корабле, да? Видятся, наверное, редко. И поэтому пишут друг другу письма. И мы будем писать с тобой! Ты будешь как бы Боскан, а я – Мигель. Давай?
Мыша замер на месте, а потом вдруг завопил:
– Йо-хо-хо! – выдернул Боскана из-под курточки и подбросил в воздух. – Ура! Будем писать письма! И оставлять их в дупле, ага? Ты не знаешь, где бы найти дупло? Йо-хо-хо!
Он пустился вскачь по тропинке и столкнулся с Дианой.
– Мыша, – сказала Диана, поймав его за плечи, – салфетки, Мыша! Для снежинок. И клейстер.
– Ой! Я забыл… я сейчас сбегаю! Диана, а вот это Валя, она внучка Алевтины Петровны. Она побудет у нас немножко, ладно?
– Заметано! А теперь топайте за снежинками. Ты варежку так и не нашел?
– Пираты не носят варежек, – многозначительно ответил Мыша, и они с Валей переглянулись и прыснули со смеху.
в которой капитан Боскан находит друга по переписке
Коля проснулся от того, что одеяло, которым он укрылся с головой, начало куда-то стремительно уползать. Цепляясь за остатки сна, Коля попробовал ухватить одеяло покрепче и снова натянуть на голову, но оно не сдавалось. Подушка тоже стала проявлять признаки непокорности и потихоньку вылезать из-под щеки.
Коля сел, ошарашенно потряс головой и огляделся, вспоминая, где он находится. В спальне было пусто, за окном темно. У кровати стоял капитан отряда, Коля еще раз потряс головой и вспомнил, что капитана зовут Васей. Спортивная курточка на Васе почему-то была в снегу, и когда он кинул похищенную подушку обратно на кровать, на Колю посыпались холодные и мокрые комья.
– Подъем! – бодро объявил Вася. – Ну ты даешь, дрыхнешь как сырок!
– Как сурок, – сипло поправил Коля.
– А я что сказал? – Вася бросил ему рубашку. – Давай бегом умываться и на линейку!
– А где все?
– Ну ты даешь! – повторил Вася. – Мы уже зарядку сделали, понимаешь? Это Паша сказал: пусть спит, но на линейку разбудите. Дуй в умывалку, а то опоздаем! Понимаешь?
– Понимаю… чего тут непонятного.
Коля очень старался управиться поскорее. Как назло, куда-то потерялась зубная щетка, потом запутался шнурок на ботинке…
– Быстрее, быстрее! – подгонял его Вася. – Опоздаем же!
– Ну иди один, – предложил Коля, дергая упрямый шнурок. – Я опоздаю, мне и влетит.
– Ты что! Я же капитан! – возмутился Вася. – Честь отряда, понимаешь?
читать дальшеОни прибежали в последнюю минуту и встали в строй под грозным взглядом Паши. Коля оказался рядом с Серым и из-за его широкой спины в ватной куртке не мог разглядеть, на месте ли Мыша. От мороза ломило лоб и слипались ноздри. Коля вдруг понял, что второпях забыл надеть свитер. Во время переклички он не выдержал и выглянул через плечо Серого: Мыша был в строю, Коля заметил, как он дернул за длинный кончик шарфа стоящего рядом мальчика, а тот в ответ пихнул Мышу локтем в бок. Колени и рукава у обоих были в снегу – похоже, зарядка прошла весело.
Линейка закончилась быстро. Паша, энергично перебирая руками, с рекордной скоростью поднял флаг, и повеселевшая ребячья толпа двинулась в сторону столовой.
– После завтрака на лыжах пойдем, – сказал Вася, – забыли объявить.
– А может, еще и не пойдем, – возразила высокая девочка с толстой русой косой, кажется, Оля.
– Ага, Паша говорил… если будет мороз… то лыжи отменяются, – пропыхтела маленькая девочка с кудрявой челкой, кажется, Катя.
Они с Олей держались за руки, или, точнее, Оля буксировала отстающую Катю, которая семенила на шаг позади нее.
– С утра сегодня… двадцать градусов было!
– Ну и что! Двадцать градусов – это разве мороз?
– Делать им нечего, – отрезал Серый, – вот и придумывают ерунду. Охота вам в лес тащиться.
– Мы к оврагу пойдем, – торжественно сказал Вася.
– И чего я там не видал? Ну, овраг. Идите, короче, сами, я остаюсь.
– Как это остаешься? Весь отряд идет!
– А вот так. Не пойду и все. Этот вон, – Серый кивнул на Колю, – на зарядку не ходит, и ничего. И я не пойду никуда. У меня нога болит, короче. Ой, блин, не могу, как болит!
Серый вдруг захромал, сильно припадая на левую ногу. Коле стало противно. Он прибавил шагу и догнал малышей, которые шли впереди.
– Я варежку потерял, – радостно доложил Мыша. – Видишь, я одну руку в кармане держу? Я, главное, на минуточку только ее снял, положил на снег, чтобы пуговицу застегнуть, потом оборачиваюсь – нету варежки. Мы с Аликом весь сугроб перерыли, так и не нашли!
– Потом все вместе искали, – добавил Алик, – Диана сказала, это нам вместо зарядки. Так вот нету варежки, вообще нету! Куда подевалась – непонятно!
Коля сокрушенно покачал головой и спросил, понизив голос:
– А ты надел теплые колго… – Мыша сделал страшные глаза, и Коля осекся. – То есть эти, как их… теплые носки надел?
– Ага! А ты слышал, как я тебе вчера постучал в ответ?
– Куда постучал? – не понял Коля.
– Ну, в стенку, как договаривались! Вчера после отбоя. Ты мне стучишь два раза: «Как дела?», а я тебе – три раза: «Все хорошо!»
– Да не стучал я вчера, – растерянно сказал Коля.
– А кто же тогда? – расстроился Мыша. – Значит, кто-то нас подслушал? Наш секретный шифр?
– Никто не подслушал, – успокоил его Коля. – И никто не стучал, тебе показалось.
– Ничего мне не показалось…
– Мышище, вот чего ты споришь? У нас в палате вообще никого в это время не было. Мы после ужина в спортзал ходили, смотреть, как елку ставят, а потом на вечернюю линейку. А когда вернулись, вы спали уже. У нас ведь отбой в разное время.
– А что, вчера елку поставили? – встрепенулся Алик. – Ура! Интересно, когда украшать? Может, после завтрака?
– Не знаю, – сказал Коля, – мы после завтрака идем на лыжах.
– Ого! На море, да? – завистливо спросил Алик.
– Какое еще море? Тут вроде моря нету… – растерялся Коля.
– Ну, на пруд. Мы его морем зовем.
– Вроде мы не на пруд, а к оврагу.
– Да это одно и то же. Тут вот как бы овраг, – Алик для наглядности начертил в воздухе сложную фигуру, – и как бы море. То есть пруд. А ты видел когда-нибудь настоящее море?
– Я видел, – сказал Мыша. – У нас в Ленинграде море есть. Финский залив.
– Везет вам, – вздохнул Алик. – И какое оно?
– Оно такое… – Коля задумался. – Голубенькое, вроде серенького.
– А разве не цвета морской волны? – удивился Алик.
– По-разному бывает, – туманно ответил Коля. – А я зато гор раньше не видел.
– Ну?! – обрадовался Алик. – Горы тут что надо! Сегодня пойдешь на лыжах и посмотришь. Эх, жалко, нас не берут к оврагу.
– А почему не берут? – спросил Мыша.
– Техника безопасности, – нахмурился Алик. – Там пруд, говорят, лед может поломаться. А как он поломается? Он толщиной… вот такой! – Алик широко расставил руки. – Его не видно даже, сверху снега… вот столько! – он развел руки еще шире. – И овраг тоже… там раньше на санках катались, вон Карлсон знает, он тут во второй раз уже.
– Я люблю на санках! – сказал Мыша.
– Кто ж не любит? Но там склон крутой такой, и однажды какой-то мальчик перевернулся вместе с санками и руку сломал. И все, теперь никто там не катается. Обидно!
– А может, нам разрешат? – Мыша вопросительно посмотрел на Колю. – Может, если попросить вожатых?
– Диана разрешит? Ага, как же! Паша, может, и разрешил бы, он своим все позволяет… а нам не повезло.
Мыша задумался, на его лице отразилась сложная борьба чувств.
– Все равно Диана хорошая, – сказал он наконец. – Хотя санки я тоже люблю.
На завтрак была творожная запеканка, щедро политая киселем. Коля оглянулся на стол, где сидели младшие: так и есть, Мыша старательно соскребал кисель, оставляя на тарелке все остальное. Коля быстро допил чай и выскользнул из-за стола.
– Ну-ка ешь по-человечески!
– А ты тогда монпасье дашь?
– Мон-пан-сье! Посмотрим.
– А если съем хлеб с маслом, тогда две?
– Ага… пять! – Коля показал ему кулак.
Мыша в ответ показал язык, но послушно взялся за ложку.
– Пыжевский Николай, Пыжевский Михаил?
К ним подошел Сережа. То есть Сергей Петрович. Он был большой, высокий и широкий, с кудрявой бородкой, говорил басом, но все равно ему подходило домашнее имя Сережа, а Сергей Петрович – не очень. Сам он зато всех называл полными именами.
– После завтрака бегом на медосмотр. Николай, потом ко мне зайдешь за лыжами. Знаешь, где краеведческий кружок? У нас там лыжи и санки хранятся.
– А санки тоже можно взять? – спросил Мыша, снова забывая про запеканку.
– И санки можно. Только вы пошустрее, ладно? Нам выходить скоро, чтобы к обеду вернуться.
Краеведческий кружок занимал большую комнату в административном корпусе. Там было довольно темно, на окнах – плотные шторы (чтобы смотреть слайды и диафильмы, объяснил Сергей Петрович), но очень уютно. В стеклянных шкафах красовались камни и пестрые гербарии. Все это Коля с Мышей рассмотрели потом, а сначала их внимание привлек рисунок на стене – огромный, от пола до потолка! На рисунке были изображены первобытные люди: мужчина и женщина. Первобытный мужчина, который явно еще не до конца произошел от обезьяны, сидел у костра, склонив низкий упрямый лоб и выпятив тяжелую челюсть, и сосредоточенно обтесывал камень несуразно длинными руками. Изобразить подругу пещерного человека с той же суровой беспристрастностью художник не решился. Первобытная женщина сидела рядом, подобрав белые ножки и капризно вздернув округлое плечико, прикрытое леопардовой шкурой и целым водопадом золотистых волос. Она мечтательно смотрела куда-то в туманную даль поверх головы своего спутника. В двух шагах от них пасся упитанный шерстистый носорог. Алик, который тоже пришел за санками, сказал, что носорога все зовут Кешей. А два мамонта в отдалении – Гаврик и Петька.
Пока Алик знакомил Мышу с первобытными животными, Коля спросил у Сергея Петровича:
– А правда, что в «Веселой семейке» пропадали пионеры? И их потом видели в горах… – он не решился добавить, что пионеры становились прозрачными.
– Ну, в основном это, конечно, сказки, Николай. Было дело, потерялась там девочка, еще во время войны. Искали ее, да не нашли. Но это единственный случай, потом туда много раз ребята приезжали, никто больше не пропадал.
– Почему тогда лагерь закрыли?
– Он старый уже, корпуса холодные, стены щелястые. В одном доме так и вовсе потолок рухнул! Хорошо, что никого внутри не было. Тут как раз «Светлячок» открылся, новый совсем, а народу принять может больше, чем три таких, как «Веселая семейка». Это зимой ребят мало, а летом тут совсем по-другому. Вот и решили «Семейку» закрыть. Ничего такого таинственного, как видишь. Михаил, Александр, берите санки, прощайтесь с Кешей, мы уходим!
– Пока, Кеша, – сказал Мыша.
– До свидания, Иннокентий, – сказал Алик, пытаясь подражать басу Сергея Петровича.
Без старших отрядов лагерь опустел и затих. Когда Диана спросила, в какой кружок Мыша хочет записаться, он ответил, что к Сергею Петровичу. Но сегодня занятия там отменили из-за лыжного похода. Еще были музыкальный кружок и спортивная секция, но ни то, ни другое Мышу не прельщало. Алик настойчиво приглашал его поиграть в пинг-понг, но Мыша подозревал, что проиграет с разгромным счетом, и поэтому отказался. В конце концов Диана отправила его на кухню за бумажными салфетками, чтобы вырезать из них снежинки и наклеивать на окна.
– И попроси Алевтину Петровну, чтобы сварила нам клейстер из крахмала, хорошо? И узнай, нет ли у нее вазочек для цветов. Ребята еловых веток принесут из леса, сделаем букеты.
Мыша взял санки, чтобы привезти на них вазочки. А чтобы не гонять транспорт порожняком, пока посадил на них Боскана.
Кухня и еще какие-то хозяйственные помещения были пристроены к столовой. Мыша не спеша обошел здание в поисках входа, оставил санки у крыльца и, прихватив Боскана, зашел внутрь.
В полутемном коридоре вкусно пахло жареной картошкой. Где-то капала вода.
– Здравствуйте! – сказал Мыша, не решаясь пройти дальше.
Помолчал и, не дождавшись ответа, повторил погромче:
– Здравствуйте!
В тишине за его спиной отчетливо скрипнула входная дверь. Мыша вздрогнул от неожиданности и обернулся.
– Здра-а-а-авствуйте! – глумливо протянул Серый гаденьким голоском.
– Ты что здесь делаешь? – Мыша попятился.
– Мышкую, – ухмыльнулся Серый. – Ловлю Мышек и поедаю их живьем. А ты везде этого уродца таскаешь? В сортир тоже?
– Чего?
Серый протянул руку к Боскану. Мыша торопливо спрятал его за спину, сделал еще шаг назад, потом еще… и побежал.
В конце коридора было две двери, Мыша толкнулся в правую, она с готовностью распахнулась, и он оказался в другом коридоре. И опять перед двумя дверьми, освещенными тусклой лампочкой под потолком. Одна дверь – сплошная, с увесистым замком, другая – со стеклянным окошком… Мыша бросился к ней, ударился всем телом, стекло зазвенело, но дверь не подалась – заперто изнутри. Больше выходов из этого коридора не было. Ловушка… Мышеловка… Серый, по-видимому, тоже это понял: подошел не торопясь, вразвалочку и остановился в шаге от добычи.
– Ну что, отдашь уродца?
Мыша спрятал Боскана за спину, вжимаясь в дверь вместе с ним… и вдруг почувствовал, что ручка двери шевельнулась, потом замерла, потом повернулась вниз, и дверь медленно подалась – наверное, на миллиметр, не больше. За ней кто-то есть! Кто-то там тоже боится Серого, но хочет помочь! Мыша уставился в пустой коридор за плечом Серого и заорал во всю мочь:
– Алевтина Петровна! Идите сюда!
Серый растерянно заморгал и обернулся. В эту же секунду дверь за спиной Мыши распахнулась, впуская его внутрь, и снова захлопнулась перед самым носом Серого.
– Эй! Эй ты там! – заорал он, стуча в стекло. – Ну я до тебя доберусь!
Но шумел он недолго, опасаясь, видимо, что на крики действительно прибежит Алевтина Петровна, и вскоре ушел, шаркая ногами, как старик.
Мыша перевел дыхание. Сердце колотилось так, что в груди было больно. Куда он попал? Ничего, прямо ничегошеньки не видно – кругом темнота. Он снова прижался к двери и хотел спросить, кто здесь, но у него не сразу получилось – прыгающие губы не слушались.
– Это я, – прошептала темнота, – не бойся!
И к его руке прикоснулись легкие пальцы.
Вспыхнул свет, Мыша зажмурился, а когда открыл глаза, увидел перед собой Валю. Строгую девочку Валю с тугими косичками, которая ехала с ними из Ленинграда в соседнем купе.
– Это ты? – Мыша тоже стал говорить шепотом, нормальный голос куда-то подевался. – Что ты тут делаешь?
– Пришла в гости к бабушке, – сказала Валя уже вслух.
– К какой бабушке?
– Ну, к своей, к которой я приехала. Она здесь работает поваром. Да ты же знаешь, ты ее сам только что звал!
– Алевтина Петровна – твоя бабушка?
Мыше вдруг стало жарко. Он звал на помощь бабушку Вали, и вообще чуть не разревелся там перед Серым от страха и обиды… какой позор! Даже хуже, чем колготки! От досады он даже заговорил в полный голос:
– Я ее не звал, это я внимание отвлекал… а Серый, дурак, купился!
– И хорошо, что купился, – рассудительно заметила Валя. – Я вас обоих через стекло видела, а вы меня нет.
Мыша огляделся: вдоль стен громоздились пыльные ящики и пустые банки.
– А ты почему тут сидишь в темноте? – спросил он.
Валя нахмурилась.
– Я спряталась, – призналась она, помолчав.
– От кого? Тебя обижают? Серый, да?
Мыша прошелся по комнате, чувствуя, как страх сменяется злостью.
– Нет, не он. Его я не боюсь, он девчонок не трогает. И маленьких не трогал, пока ты не появился.
– Да что я ему сделал-то? – возмутился Мыша. – Я его знать не знаю, чего он ко мне привязался?
– Завидует, – пожала плечами Валя. – Он всем завидует, а вам с Колей особенно. Вы семья.
– Да какая семья?
– Ну, братья. Это все равно что маленькая семья. Коля о тебе вон как заботится. А у Серого мама – пьяница, и ее хотят лишить родительских прав. И тогда Серого отправят в детдом. Я слышала, бабушке воспитательница рассказывала. Только ты никому не говори, это секрет. И вот поэтому он так бесится.
Мыша сел на ящик и надолго замолчал. Мама – пьяница, детдом… Если бы Мышу и Колю сдали в детдом…
Валя потрогала его за плечо:
– Пойдем! Бабушка, наверно, уже вернулась.
– Бабушка? – очнулся Мыша. – Ага… Так от кого ты пряталась?
Валя поджала губы.
– От всех. Мне вообще-то нельзя здесь находиться. У меня же нет путевки, я у бабушки с дедушкой живу.
– А Алевтина Петровна знает, что ты здесь?
– Знает. Она пошла к воспитательнице зачем-то, мне велела обождать. А я подумала – нехорошо, если меня увидят. Скоро дежурные по кухне придут, а тут я…
Мыша решительно встал.
– Ты больше не прячься. Я скажу Диане с Пашей, что ты будешь приходить к нам в гости. Что в этом такого? Знаешь что… пошли прямо сейчас к Диане.
Валя сначала нахмурилась, потом улыбнулась, потом махнула рукой:
– Пошли!
У выхода они столкнулись с Алевтиной Петровной.
– Валюша, вы куда это собрались?
– Я сейчас вернусь, ба! Я только Мышу провожу, ладно?
На улице Мыша расстегнул курточку, чтобы спрятать Боскана за пазуху.
– Это его Серый назвал уродцем? – спросила Валя.
– Ага… представляешь? А Боскан разве виноват, что у него нет ноги и глаза? Это боевые раны!
– Боскан? У него имя такое?
– Он испанец, – объяснил Мыша. – Капитан Хуан Боскан, благородный разбойник и пират. У него есть друг – Мигель де Унамуно, тоже испанец и пират.
– А этот… Мигель… тоже кукла?
– Нет, – вздохнул Мыша, – я его просто выдумал. А Коля назвал.
Валя развязала бантик в косичке, потом завязала заново.
– А хочешь, поиграем, как будто у Боскана и правда есть друг? – сказала она.
– Как это?
– Они оба пираты, да? Плавают каждый на своем корабле, да? Видятся, наверное, редко. И поэтому пишут друг другу письма. И мы будем писать с тобой! Ты будешь как бы Боскан, а я – Мигель. Давай?
Мыша замер на месте, а потом вдруг завопил:
– Йо-хо-хо! – выдернул Боскана из-под курточки и подбросил в воздух. – Ура! Будем писать письма! И оставлять их в дупле, ага? Ты не знаешь, где бы найти дупло? Йо-хо-хо!
Он пустился вскачь по тропинке и столкнулся с Дианой.
– Мыша, – сказала Диана, поймав его за плечи, – салфетки, Мыша! Для снежинок. И клейстер.
– Ой! Я забыл… я сейчас сбегаю! Диана, а вот это Валя, она внучка Алевтины Петровны. Она побудет у нас немножко, ладно?
– Заметано! А теперь топайте за снежинками. Ты варежку так и не нашел?
– Пираты не носят варежек, – многозначительно ответил Мыша, и они с Валей переглянулись и прыснули со смеху.
@темы: Невероятные приключения
-
-
13.12.2014 в 19:36жду продолжения
-
-
13.12.2014 в 20:57А если серьезно - очень интересно, как и прошлые кусочки. Ждем, что будет дальше.
-
-
13.12.2014 в 21:01-
-
13.12.2014 в 22:07-
-
13.12.2014 в 23:59